— Плесните волшебства! Добавьте мерцающего смысла! Поиграйте шрифтами! Сделайте мне красиво! Напишите мне что-нибудь мелодичное! Удивите меня!
(спустя некоторое время)
— Это вы мне что тут показываете? Вам самим-то это нравится? Это же у вас треш. Это же у вас китч. Это просто какой-то стёб. Это просто какой-то кринж
В этот момент мы плавно переходим к вопросу рекламной вкусовщины
Рекламщики и заказчики дружно воротят нос от слов “Треш” и “Китч”. Реклама работает на территории Мейнстрима и ей не нужны отклонения от нормы, приемлемой большинством. Участники рекламного процесса считают треш и китч примитивом для узколобых. Неинтеллектуальной продукцией для невзыскательных потребителей с мещанскими вкусами. Пошлятиной, стёбом и кринжем
Хорошо, но что же такое тогда мейнстрим? И как он работает?
Мейнстрим
Мейнстрим сеет разумное, доброе и вечное. В отличие от контркультурщиков, мусорящих безумным, злым и мимолётным
Реклама придерживается мейнстрима по понятным причинам. Она относит себя к “легитимной” культуре ввиду законодательства и из коммерческих соображений
Джейсон Тойнби (Jason Toynbee): — “Мейнстрим — формация, объединяющую большое количество людей из различных социальных групп на больших географических территориях. Эти люди имеют общую принадлежность к стилям в рекламе, кино и искусстве. Мейнстрим способствует их интеграции в экономику, “эстетику центра” и в доминирующие течения различных сфер деятельности”
Мейнстримовская культура
Она кажется наиболее “нормальной” большинству людей в обществе. Мейнстрим включает в себя всю поп-культуру и медиа культуру. Мейнстрим следует отличать от субкультур и контркультур. Самой экстремальной противоположностью мейнстрима являются последователи культов и радикальных теорий
Для мейнстримовской культуры характерно
1) Оперировать в рамках доминирующих социальных норм
2) Включать в себя преобладающие обычаи, ценности, убеждения и модели поведения
3) Поощрять конформизм и внедрять единые тенденции в моде, языке и образе жизни
4) Хотя мейнстримовская культура представляет собой статус-кво, она со временем развивается, впитывая в себя новые тенденции и идеи для дальнейшего активного самораспространения
Культура “среднего ума”
Это один из элементов мейнстрима. Термин “средний ум” используется для описания категории культурных продуктов и видов деятельности, занимающих золотую середину между высокоинтеллектуальными (элитными, умными и утончёнными) и примитивными (популярными, массовыми и доступными) культурными продуктами и видами деятельности.
Такой термин относится к литературе, искусству, музыке и другим видам развлечений, считающимися достойными по качеству, даже в какой-то степени сложными, но при этом доступными и привлекательными для широкой аудитории. Работы “среднего уровня” направлены на то, чтобы быть интеллектуально стимулирующими, но при этом не являться слишком сложными или эзотерическими. Культура “среднего ума” должна быть понятна широкой публике и не требовать специальных знаний или подготовки для того, чтобы её оценить. Она имеет мотивирующий характер и привлекает людей, стремящихся повысить свой культурный уровень или расширить кругозор. Работы “среднего ума” обычно считаются респектабельными и достойными признания, даже если не являются новаторскими или авангардными.
Примеры культуры “среднего ума”: романы-бестселлеры, неплохо написанные, но не обязательно считающиеся литературными шедеврами. Качественные телевизионные драмы или сериалы. Интересные и продуманные, но не слишком сложные и нишевые. Произведения искусства, эстетически приятные и предлагающие немного задуматься, но не обязательно новаторские или экспериментальные. Слащаво-миловидные голливудские фильмы “для поднятия настроения”
“Хороший вкус” мейнстрима
Хороший вкус — это то, к чему человек привык в обществе, в котором живёт. Как следствие, этот житель склонен считать подобный вкус чем-то правильным с социальной точки зрения. В этом смысле красота (как критерий хорошо/плохо) не является внутренним качеством и неизменным свойством вещей. Она — в сознании/глазах смотрящего.
Вы спросите: — Для чего мейнстримовской культуре нужен “хороший вкус”?
Ответ: — Чтобы не контактировать с недостойными.
Вообще, хороший вкус — краеугольный камень мейнстримовской культуры. Он разграничивает мейнстримовскую культуру и “низкие” развлечения
Мейнстримовский кинематограф
Мейнстримовские (доминирующие) фильмы строятся вокруг стандартизированного сюжета по схеме порядок/беспорядок/порядок восстановлен*. Действие сосредоточено на центральных персонажах, поэтому сюжет приводится в движение главными героями. Нарратив закрывается с завершением Эдиповой траектории** посредством брака или наоборот, отказа от супружеской жизни. В любом случае закрытие означает прекращение гетеросексуального ухаживания. Это решение часто принимает форму возвращения трансгрессивной (находящейся в переходной стадии) женщины в рамки социального миропорядка.
Визуально все представлено через эффект “реальности”, он же — иллюзия реальности. Целостность фильма безупречна, монтаж не перетягивает на себя внимание. Мизансцены, свет и перегон соответствуют жанру повествования. Картинка согласуется с культурными кодами и представлениями основной массы зрителей
*В случае с рекламой — это проблема/решение/действие/выгода
**Эдипова траектория — упрощённая психоаналитическая интерпретация классической повествовательной структуры в мейнстримовском кино, где (как например, во многих боевиках) главному герою-мужчине приходится столкнуться с кризисом, разрешая который, герой завоевывает женщину и получает одобрение старшего мужчины. После чего траектория закрывается. Считается, что этот паттерн воспроизводит фрейдовский Эдипов комплекс, когда мальчик стремится дистанцироваться от своей матери для достижения гетеросексуальной мужской идентичности
Общие черты мейнстримовского кино
Основная характеристика мейнстримовского кино — “реализм”. Имеется в виду не отсутствие фантастических или сказочных мотивов, а фотореалистичность. Мейнстримовские фильмы стремятся убедить зрителей в том, что они — реальность. Что зритель каким-то образом может смотреть сквозь экран прямо на “реальный мир”. Этот эффект достигается за счет условности “кинематографического реализма”, состоящего из определенных типов кадров в определенных наборах последовательностей, безупречно смонтированных в единое целое.
Уильям Браун (William Brown) утверждает, что мейнстримовские фильмы заставляют мозги множества людей “работать синхронно”. Такое происходит потому, что одни и те же части человеческого мозга срабатывают у разных людей, когда те смотрят одни и те же эпизоды из одних и тех же фильмов. Интересно, что чем более мейнстримовским является фильм, то есть чем больше в нем используются методы плавного монтажа (соблюдается последовательная логика повествования), тем больше проявляется межсубъектная корреляция (Inter Subject Correlation, ISC).
Большинство мейнстримовских фильмов — связные и понятные благодаря принципам каузальности, последовательных действий и достаточного хронометража. В этих фильмах желания и потребности персонажей — очевидны, а поведенческие мотивы согласуются с поворотами сюжета. Такой алгоритм построения определяет мейнстримовский нарратив (причем не только в кино) на протяжении как минимум столетия. И это неудивительно, ведь мейнстримовское кино просто обязано быть понятным
Мейнстримовская реклама
Мейнстримовские рекламные материалы характеризуются картинкой, звучанием и содержанием профессионального качества. Такая реклама использует сложные творческие стратегии, содержащие увлекательные сюжеты, юмор, акцентированную эмоциональную составляющую и знаменитостей в качестве героев. Полцарства за привлечение внимания аудитории.
В знакомой нам рекламе мейнстримовским может быть что угодно (а вернее практически всё). Формульные истории, сюжетные ходы, общий стиль, так далее
Не принимаешь правила — иди вон
Вообще, что касается мейнстримовской рекламы, есть определенные вещи, о которых не следует говорить, и есть определенные мысли, которые не следует иметь в виду. В этом заключается социализирующая роль мейнстримовской рекламы, и если вы не адаптируетесь к такой роли, вы, как правило, выбываете из игры
Тем не менее, от культурного дуализма никуда не денешься. Где авангард — там и арьергард. Стихи и проза, лёд и пламень. Элитную и утончённую сферу мы в данной статье не берём во внимание. Только средний и низкий уровни
Предполагаемой позитивной роли мейнстримовской рекламы противопоставляются её отрицательные противоположности (вспоминаем начало статьи). Здесь имеются в виду двойственности “подлинное-неподлинное”, “истинное-ложное”, “модель-копия”, “оригинал-подделка”.
Главное не задумываться, в каких частях дихотомий мейнстримовская реклама находится на самом деле
Возвращаясь к Трешу и Китчу, зададимся вопросом, что именно значат эти ругательные слова, — звучащие в ушах заказчиков и рекламщиков хуже ненормативной лексики?
Треш
“Избыток хорошего вкуса может навеять скуку” — Диана Вриланд (Diana Vreeland)
Хороший вкус “не цепляет”. Хороший вкус — это нечто однозначное и фундаментально уместное с формальной точки зрения, но он не бросается в глаза, не говорит ничего нового.
При этом по близости всегда есть некто, приковывающий взгляд и пробуждающий интерес. Он эксцентричный и выходящий из ряда вон. Плохой вкус — он же треш — привлекает и отталкивает одновременно. Он похож на вспышку, в которой параллельно присутствуют и любопытство, и отвращение. Он напоминает выбор между решительностью и трусостью. Между оцепенением и истерикой
Чем хороший плохой вкус отличается от дурного плохого вкуса?
Чтобы иметь хороший плохой вкус, нужно в принципе иметь хороший вкус. Один из культовых треш-режиссёров с фирменными тонкими усиками (делает ещё и прибыльные мюзиклы), Джон Уотерс (John Waters) пишет: — “Для меня безвкусица — и есть само зрелище. Если кого-то стошнит при просмотре одного из моих фильмов*, это будет словно публика, аплодирующая стоя. Но нужно помнить, что существуют такие понятия, как хороший плохой вкус и дурной плохой вкус. Отвращение вызвать легко. Я мог бы снять девяностоминутный фильм о людях, которым отрубают конечности. Но это было бы просто безвкусицей, совершенно не стильной и не оригинальной. Чтобы понять плохой вкус, надо иметь очень хороший вкус. Хороший плохой вкус может быть творчески тошнотворным, но в то же время он должен апеллировать к специфическому чувству юмора, которое далеко не универсально”
*Частые ссылки на треш-кинематограф здесь потому, что тот наплодил больше всего треша
Треш плохой
Словарь определяет треш как что-то “дешёвое или бесполезное”, например “трешевый товар”. То, что называется “трешевым”, часто считается “безвкусным или очень низкого качества”
Французский социолог Пьер Бурдье (Pierre Bourdieu) отмечает, что существуют три различных “уровня” вкуса — высокий, средний и низкий. Высокоинтеллектуальное кино имеет тенденцию показывать артхаусные фильмы, в то время как среднее кино будет показывать фильмы, нравящиеся массовой аудитории — например, киноленты, претендующие на Оскар, или те, что являются частями вселенной Marvel. Низкопробный жанр, конечно, включает в себя трешевое кино и “всё то, что вам не должно нравиться”
Бурдье говорит нам, что в зависимости от того, к какому классу человек относится, он будет не любить класс, находящийся прямо над ним, и под ним. “Если вы человек “среднего ума”, вы думаете, что трешевые вещи ниже вашего достоинства, а вот тот высокоинтеллектуальный выскочка — слишком напыщенный” — продолжает он
Эсхатологическое видение будущего, поглощённого трешем
“Стремительно приближается момент, когда не будет границы между Нижней Эстетикой и Верхней Вульгарностью. Впереди нас ждёт просто Карнавальная Культура” — Джеймс Б. Твитчелл (James B. Twitchell)
Вообще, применительно к кино, слово “треш” стало употребляться в качестве ругательного определения с целью дифференциации хорошее/плохое. Как дорожные знаки ставят для того, чтобы было меньше аварий. С тех пор все знают: треш — термин, использовавшийся чтобы очернять, а не прославлять
Возможная причина всемирной нелюбви к трешу
Он ассоциируется с американской культурой. На протяжении многих лет американскую популярную культуру осуждали как треш, а её экспорт в другие страны воспринимали как свидетельство культурного империализма
Шок и трепет
Хотите шокировать буржуа — просто заикнитесь о придании трешу хоть какого эстетического статуса, даже самого плохого. “Самый простой, а потому самый частый и самый зрелищный способ шокировать буржуазию… это придать эстетический статус объектам или способам их представления, исключаемым доминирующей эстетикой современности” — Пьер Бурдье
Мейнстрим приелся и намозолил глаза. Он — словно баннерная слепота. Поэтому хочешь быть замеченным — поражай и шокируй. Рекламщики правы в своём убеждении, что в медиа пространстве, насыщенном образами, “тот, кто контролирует глаза, управляет миром”. Треш-культуру можно отнести к художественным или развлекательным действиям/артефактам, которые считаются низко-культурными, но при этом способны стимулировать и привлекать аудиторию
Есть те, кто придерживается системы убеждений, лежащей в основе испытанной тактики “шок и трепет”. В двух словах она звучит так: — “Сделаешь правильно — никто не вспомнит. Сделаешь плохо — тебя не забудут”
Как в своё время отметил Энди Уорхол (Andy Warhol), — “в Mudd Club (это уже после Фабрики, и перед Area) ошибки могли сойти за эксперименты”
Особенности треша
Принцип “так плохо, что это даже хорошо”, заключается в том, чтобы потешаться/глумиться над недостатками плохо сделанного кино. И мы говорим не о просто “плохом фильме”, а о “ПЛОХФИЛЬМЕ” с большой буквы. Это фильм, в котором дефективность является не только итогом критического неодобрения, но означает полное аннулирование минимальных стандартов кинопроизводства. “ПЛОХФИЛЬМ” в этом смысле — возможно, чистейший вид треш-кино.
Хотя выражение “настолько плохо, что даже хорошо” часто используется отстранёнными зрителями в качестве стёба для обозначения язвительного удовольствия, возникающего при просмотре особенно нелепого и плохо поставленного фильма, в данной статье мы хотим копнуть глубже подобных поверхностных оценок треша
Множество причудливых персонажей и странных сценариев ждут зрителей в фильмах, считающихся большинством критиков “плохими”. Данные фильмы называют эстетически ущербными, технически несовершенными или морально несостоятельными культурными произведениями. Это кино редко рассматривается как нечто большее, чем художественный и/или коммерческий “провал”
Однако такие “гадкие утята” часто добиваются успеха там, где традиционные фильмы терпят неудачу. Они разрывают шаблоны ожиданий зрителей, подрывают жанровые формулы, бросают вызов социальному статус-кво и расширяют границы кинематографического повествования (намеренно или нет).
Традиционный академический подход отдает предпочтение “великим” каноническим произведениям кинематографа. Однако некоторые пытливые умы считают, что ущербность произведений низкого культурного статуса также заслуживает научного внимания
Треш-фильмы — отверженные. Эти ленты заглядывают туда, куда мало кто решается. Поскольку треш-кино раздвигает границы, оно иногда затрагивает важные, и даже табуированные темы так, как не могут или не будут делать обычные фильмы. Поскольку он сам находится на периферии, треш-кинематограф имеет возможность говорить о социальных проблемах, которые также находятся на периферии
Треш кино очаровывает документальностью. Оно ближе к правде жизни. Ещё одна причина обратить внимание на треш-кино заключаться не в том, что оно плохое или хорошее. Фильмы, находящиеся “на дне”, могут быть более красноречивыми. И дело не в том, что они опрометчивы в своих высказываниях. Эти ленты ближе к реальному миру, в котором мы живём. Треш-кино имеет особую документальную ценность. Как выразился один писатель: — “Мы можем стремиться к блестящему героизму Стивена Спилберга (Steven Spielberg) или к экзистенциальной тревоге Вуди Аллена (Woody Allen), но пока в мире есть лавсан, линолеум и бархатная средиземноморская мебель, нашу жизнь лучше всего интерпретирует Ларри Бьюкенен (Larry Buchanan)”
У некоторых треш фильмов на удивление долгая жизнь. Одна из ироний треш-кино заключается в том, что оно зачастую живёт гораздо дольше, чем респектабельные фильмы
Существует даже такой термин как “Треш-шедевр” (удивлены не меньше вас). Так вот, треш-шедевр — это произведение литературы или кино, которое рассматривается некоторыми фанатами как особенно эффектное из-за присущей ему дешевизны. Действие в таких произведениях происходит в трущобах, гетто или других неряшливых местах. Сами герои — под стать локейшену. Данный термин обычно используется для описания книг или фильмов, чьи многочисленные почитатели создают в честь объектов поклонения настоящие фанатские культы.
Примеры известных “треш-шедевров”: “Призрак оперы” (1910), “План 9 из космоса” (1959), “Магазинчик ужасов” (1960), “Долина кукол” (1966), “Ночь живых мертвецов” (1968), “Розовые фламинго” (1972), “Зловещие мертвецы” (1980), “Воспитывая Аризону” (1987), “Американский психопат” (1991), “Криминальное чтиво” (1994)
Но это ещё не самые классные названия. Как вам такое (это реально существующие ленты): “Расхитители могил из космоса”, “Множественные маньяки”, “Башня кричащих девственниц”, “Ведро с кровью”, “Мокрое разрушение Атлантической империи”, “Нацистские зомби из-под воды”
Аудитория смотрит что хочет
Не стоит недооценивать реальные вкусы масс, особенно если хотите продавать им много некультурной ерунды. Хотя исследования, ориентированные на аудиторию, старательно опровергают наиболее расхожие представления о “массах” — что те глупы, пассивны, безответственны в потреблении — результаты анализа ЦА бессильны, когда дело доходит до реального выбора или осмысления публикой фильмов или книг. Или чего угодно другого. Исследователи исследуют, а жизнь идёт своим чередом
Людям нравится побольше дряни в контенте, что они потребляют. Это как мусорная еда. “Нам нравятся книги, в которых много грязи” — Дональд Бартельм (Donald Barthelme)
В постмодернизме нет арбитров, поэтому некому судить что хорошо, а что плохо. Для одних мусор — для других удовольствие. Говорят, что постмодернизм означает отсутствие необходимости извиняться. С крахом универсальных стандартов эстетического суждения, постмодернистская аудитория, по-видимому, свободна делать с текстами и кинолентами то, что ей нравится. Сегодня никому не нужно извиняться за свои удовольствия в этом водовороте культурного релятивизма*
*о возможном вреде постмодернизма читайте в статье “Реклама. Поп-арт. Повтор!” на сайте khcom.ru
Каждый потребитель имеет значение
Сегодня даже консервативные академические круги начали признавать то, что рекламные агентства знали давно: силу потребительского суверенитета. Каждый потребитель — ниша рынка. Одна из сильных сторон приспособленческого капитализма в том, что он умеет обслуживать фрагментированную постмодернистскую личность. В глобальном наборе вариантов всегда найдётся или история/обещание специально для вас, или исходник, который каждый легко сможет настроить под себя в соответствии со своими желаниями
Популярная культура ведёт творческий диалог со своей аудиторией, выбирающей или адаптирующей контент в соответствии со собственным мировоззрением. Нарративы вовлекают поклонников в написание ещё большего количества сюжетов. Фанаты пишут продолжения историй для журналов. Адепты контркультурных культов заново изобретают забытые фильмы. “Путешественники” по Internet обмениваются информацией о вымышленных мирах
Приемлем ли треш?
Не так давно, (как обычно возмущённые) культурные критики — глубже чем когда-либо прежде — копнули новую волну литературы и популярных фильмов, переключив внимание с того, что должна читать и смотреть идеальная аудитория, на то, что на самом деле нравится реальным людям. Помимо того, что критики открыли неожиданную сложность “треш-культуры”, результатом стало углубленное понимание различий между аудиториями и важности специализированных групп, таких как фанаты и адепты культов.
Сегодня некоторые исследования направлены на изучение удовольствий аудитории. Оставив за рамками критику за плохой вкус и одержимость беспокойством о влиянии популярной культуры, эти изыскания задаются вопросом — что реальные, недисциплинированные и живущие в собственных социальных нишах читатели и зрители делают с текстами/контентом. В соответствии с полученными данными, аудитория больше не рассматривается критиками как пассивный потребитель, напротив, теперь она сама — активный производитель популярной культуры
Без этой ерунды не было бы Тарантино
Без трешевых фильмов у нас не было бы сегодняшних кинематографических сокровищ. Трешевое кино сделано из рук вон плохо — маленький бюджет, бессвязный сюжет и плохой монтаж. Да, все это отличительные черты треш-фильмов. Но хотя те ленты просто пугали и щекотали нервы, они послужили основой для некоторых из самых известных фильмов и вырастили отдельных знаменитых режиссёров современности. Например, без Хершелла Гордона Льюиса (Herschell Gordon Lewis) не было бы Квентина Тарантино.
И кстати, современный жанр фильмов ужасов в первую очередь опирается на треш-кинематограф прошлых лет
Жан-Поль Готье (Jean-Paul Gaultier), которого описывают как “модельера, опустившего высокую моду на новый, сказочно низкий уровень”: — “Я люблю китчевые, трешевые, безвкусные вещи... Поэтому меня не оскорбляет, когда люди называют меня “Треш”. В конце концов, для вдохновения я использую много треша. И вообще, мы все для кого-то треш”
Кстати, треш — это часть более широкого понятия “культового кино”. В свою очередь, культовое кино — это вид кинематографа, характеризующийся нестандартным успехом у зрителей. В нём есть нечто, что можно описать как феноменальная составляющая зрительского опыта. Эта штука идет в разрез с традиционными стратегиями просмотра и находится “на окраине” мейнстримовского кино. Культовое кино превращает просмотр в манифест сопротивления массовой культуре со стороны различных меньшинств
Джек Стивенсон (Jack Stevenson) писал о треше как о новой эстетике, превращающей оскорбительный и пренебрежительный термин в “бунт против лицемерия, фашизма и элитарности искусства”
Эстетику треша следует рассматривать как сопротивление элитизму в искусстве, но не искусству как таковому. Как отказ отрывать авангард от китча. Как отказ от норм классического Голливуда (но, конечно, не от его очарования; голливудские чары следует обязательно сохранить, они классные)
Сегодня термин “Треш” поменял свое значение в кинематографической среде. Если вначале он соотносился просто с чепухой, то теперь он имеет гораздо более тонкий и сложный статус. Треш стал обозначать особый тип фильмов, характеризующихся открытостью к различным интерпретациям, а не просто ПЛОХКИНО. Такие изменения происходят параллельно с изменением кинематографического дискурса в целом. Сейчас вопросы эстетического качества стали менее абсолютными, в них больше доминирует паракинематический* вкус
*Имеется в виду отношение к кино, выходящее за рамки традиционного стиля. Термин “паракинематический” подчеркивает важность восприятия фильмов, находящихся по другую сторону от “легитимного” кино как культурных артефактов, часто недооценённых или проигнорированных мейнстримовской киноиндустрией
Культ треш-кино зародился давно. Но особый импульс он получил в последние десятилетия двадцатого века. Это случилось, когда изменились способы потребления фильмов. Существовавшие на тот момент форматы кинопоказа сократились, а стремительный рост доли видео, а затем и Интернета, привел к появлению новых рынков и новых сетей для обмена кинолентами и мнениями.
Этому также способствовали постпанк-культура самиздата и новое поколение, отстаивавшее собственные предпочтения и антипатии. Культ треша различался в различных национальных и культурных контекстах, при этом разнившаяся сила цензуры влияла на доступ к артефактам, а значит на ценность последних в субкультурном обмене. Изменившийся кинематографический ландшафт облегчил доступ к многочисленным и ранее малоизвестным фильмам. Также это сопровождалось увеличением количества локальных мероприятий, на которых участники чествовали треш в качестве заглавной темы
Конечно, термин треш-кино не следует использовать как совершенно нейтральный ярлык. Он несет в себе негативный смысл. Он похож на термин “панк” — на оскорбление, которое стало обозначать конкретную форму музыки — и которое до сих пор сохранило часть агрессии, сопутствовавшей его возникновению. Но несмотря на негатив, треш-кино рассказывает (тем, кто действительно хочет видеть) о сложностях, сопровождавших формирование вкусов аудиторий в течение 20 века. И о том, как зрительские предпочтения меняются сегодня
Нельзя смешивать в одну кучу треш-культуру и треш-эстетику. Первая — плохая, другая — искусство. Саймон Уорнер (Simon Warner) о различиях между треш-культурой и треш-эстетикой: — “Треш-культура стала почти повсеместной в капиталистическом мире и за его пределами — например, в виде нездоровой еды и нежелательной почты. В качестве реалити-шоу и одержимости знаменитостями. В форме скандальных газет, игровых автоматов и лимузинов. Но из этого не следует, что треш-эстетика существует в том же виде. Для того, чтобы подобная эстетика закрепилась в культурной среде, художнику необходимо сознательно взять материалы текущего момента и переосмыслить их таким образом, чтобы те представляли дух времени (Zeitgeist). И когда это случится, когда зазвучат авторитетные критические голоса, только тогда мы сможем идентифицировать сделанное художником как треш-эстетику”
Судя по всему, тот художник поработал на славу. Потому что с какого-то момента треш и low-fi-эстетики стали синонимами эстетик прогрессивных движений. В истории авангарда и контркультуры 20-го века, включая перформанс, боди-арт и экспериментальное кино, есть бесчисленные примеры протестного контента. Скачки от дадаизма к панку, фольклору и дальше, раз за разом бросали вызов гегемонии культурной жизни. В результате, теперь даже неолиберализм позаимствовал часть энергии подрывной деятельности треша
Сегодня то, что когда-то было эстетикой протеста, в некоторых случаях превратилось в благодушное самодовольство. А иногда даже способствует корпоративному режиму капитализма. Вместе с тем — с появлением Internet — в художественных практиках произошел всплеск треш-эстетики и ускорение трешевых тенденций.
Вся эта ситуация требует не только внимания, но также переосмысления того, как критически относится к теме треша и пронизывающим его связям.
Стриминговые видео в режиме реального времени, бесчисленные подписчики YouTube и TikTok, просмотр пиратских копий в Internet говорят о том, что треш-эстетика вернулась (если она вообще когда-нибудь исчезала). Но по мере того, как оппозиционный характер треша становится частью онлайн жизни, граница между высокой и низкой культурами, похоже, стирается, уступая место ряду более сложных (менее дуалистичных) трешевых начинаний
Хватит уже про треш!
Заканчивая разговор о треш-кино, приведем цитату Эрика Шефера (Eric Schaefer): — “Идёт ли речь о малобюджетных фильмах, обретших жизнь, будучи пиратскими копиями, проданными с аукциона, или о громких кинематографических успехах, которые волей горькой судьбы оступились и свалились в безвестность проката “второго экрана”, или о чём-то посередине, треш-ленты оставили свой след в кинематографической истории и сценарной технике. И сколько бы ругательных ярлыков не навешивали на такое кино (“трешевое”, “культовое”, “эксплуатационное”*, другое), нет сомнений, что оно оказало на нас влияние и повело нас вниз, какими-то необычными путями”
*Немного об "эксплуатационном кино". Является значимой частью треш-культуры и занимает уникальное место в истории кинематографа. Многие фильмы эксплуатационного кино со временем приобретают культовый статус, становясь любимыми у поклонников треш-культуры именно за счет своей непосредственности и отказа от традиционных стандартов качества.
Вообще, это жанр фильмов, созданных с целью извлечения прибыли путем акцентирования сенсационных, шокирующих или табуированных тем. Продакшн бюджет у подобных фильмов небольшой. Эксплуатационные киноленты стремятся компенсировать это, привлекая зрителей провокационными сюжетами и эффектными (насколько получается) сценами
Собственно, большинство из вышесказанного и делает трешевые тенденции любопытными и привлекательными с точки зрения критических и творческих практик
Так что это нормально — ненавидеть трешевое кино. И любить его — тоже нормально. И нормально — любить и ненавидеть одновременно. И это больше чем вопрос вкуса. Потому что это вопросы классовой иерархии, заявлений на социальные темы и выбора современных фильмов, любимых зрителями
Поэтому нам (наверное) не следует рубить с плеча, вынося эстетические вердикты по поводу треша. Пусть имеющиеся суждения превратятся в наш личный “культурный капитал”, станут проявлениями нашей социальной зрелости, ну и немного — упражнениями в самоанализе
Так что давайте оставим треш (в покое) прямо здесь и взглянем на сахарную сторону жизни
Китч
Одно только слово вызывает в уме образы милых предметов коллекционирования, слащавых побрякушек, приторно-сентиментальных сцен и банальных настольных безделушек. Как вариант, это может быть неуклюжее заимствование канонических произведений искусства. Например, в форме репродукций в рамке или в виде садовых скульптур. Хотя китч зачастую отвергается как поверхностная, низкопробная и одноразовая эстетика, он на удивление подвижен и сложен.
Он может представлять собой мелочевку серийного производства и одновременно проявляться в образе “изящных” художественных очерков на тему Les Artistes Pompiers*. Китч форсирует традиционный водораздел между низким и высоким в своеобразной манере. Он охватывает в пределах своей компетенции одновременно и картины академиков девятнадцатого века, и их коммерческие копии, продаваемые онлайн-компаниями по декорированию дома
* Термин "Les Artistes Pompiers" относится к группе французских художников XIX века, следовавших академическим традициям и изображавших исторические, мифологические и религиозные сюжеты. Их стиль был тщательно проработанным и детализированным, но воспринимался как излишне театральный
Слово “китч” впервые было использовано в девятнадцатом веке для обозначения недорогих картин, продаваемых в качестве сувениров туристам. Одним из предполагаемых этимологических источников этого термина является немецкий глагол “verkitschen”, что означает “делать дешево”. Так, с самого начала своего использования, термин “китч” был связан с удешевленной формой искусства, c чем-то, что либо производилось массово, либо производилось наспех и без особых эстетических претензий.
По большому счёту и сегодня этот термин продолжает обозначать то, что эстетически выглядит тускло и неубедительно. В основе дискуссий о китче лежит обеспокоенность по поводу его аутентичности и ценности, поскольку китч часто понимается как противопоставление “настоящему искусству” и “истинному” эстетическому опыту. Якобы китч предлагает взамен только несостоятельные и неоригинальные имитации. Сиропообразные сладкие суррогаты за звонкую монету.
Вследствие этого китч рассматривается как обделённый собственными свойствами, за исключением негативного содержания, поскольку понимается, что он либо зависит от “высоких” культурных артефактов, чтобы подражать им, (и в процессе подражания умалять их ценность), либо вообще уклоняется от “высоких” качеств. Вместо них китч предлагает зрителю массовый, удешевлённый опыт, основанный на избитой эмоциональности и банальных темах
По поводу происхождения слова нужно указать, что есть много теорий, в основном базирующихся на разных немецких словах и выражениях, но это суть не так уж и важно в контексте данной статьи. В конце концов, какая разница. Например, по мнению Гилберта Хайе (Gilbert Highet), китч происходит от русского глагола “кичиться” (keetcheetsya) (!)
Китч впервые был идентифицирован как олицетворение современности более ста лет назад. В 1917 году немецкий драматург и поэт Франк Ведекинд (Frank Wedekind) заметил: — “Китч — это современная форма готики, рококо и барокко”. Вероятно, это был первый случай, когда сущность современности была конкретно определена как китч, и этот китч, несмотря на все его сильные уничижительные коннотации, рассматривался как широкий исторический стиль, как своеобразное воплощение современного духа времени (Zeitgeist).
Был ли Ведекинд серьёзен или иронизировал — вопрос открытый. Возможно, он хотел, чтобы его высказывание было воспринято неоднозначно. Однако бесспорным остается то, что драматург постулировал интеллектуальное уравнение между современностью и китчем, по сей день вызывающее определенное беспокойство у глубокомысленных критиков
Конец 1 части
Во 2 части статьи можно прочитать про китч, как вредную эрзац-культуру. Понять феномен китча и причины его возрождения. Узнать о китчизации современной культуры. Выяснить, как рекламный мейнстрим борется с трешем и искореняет китч. Познакомиться (наверное, не в первый раз) со вкусовщиной в рекламе. И конечно (без этого не было бы статьи), получить сведения о том, чем именно треш полезен рекламщикам, и где рекламистам обязательно пригодится китч
